Тема стихотворения я памятник себе воздвиг нерукотворный, А. С. Пушкин, "Я памятник себе воздвиг нерукотворный...": анализ стихотворения, год написания
Это видно. Вознесся выше он главою непокорной Александрийского столпа. Имена Отчество. Какие средства художественной выразительности встречаются в стихотворении? Выступление ученика.
Известно суждение П. Вяземского, который упрекнул Пушкина в его использовании: "А чем же писал он стихи свои, как не рукою? Статуя ваятеля, картина живописца так же рукотворны, как и написанная песнь поэта" Вяземский; VIII, Это свидетельство косвенно доказывает, что для современника Пушкина ассоциация со "Спасом Нерукотворным" не была обязательна.
В той же плоскости, хотя и с противоположными выводами, рассуждает о семантике эпитета "нерукотворный" Ю. Лотман: "Само подчеркивание, что памятник нерукотворный , выделяет значимость рукотворности как естественного свойства знаков памяти" Лотман; Напомним в этой связи одно место из Горация в оде IV, 8 , где поэзия называется более долговечной, чем письмена , вырезанные в мраморе incisa notis marmora publicis.
Другими словами, поэзия - не то, что создается руками. Пушкин процитировал это послание в наброске отзыва на трагедию Олина XI, Использовав эпитет "нерукотворный", Пушкин избавился от необходимости давать характеристику прочности памятника и заменил ее лаконичной характеристикой тропы, ведущей к нему: "не зарастет" возможна перекличка с мотивом "возрастания" crescam славы во второй строфе оды Горация.
За счет этого развернута характеристика высоты , и здесь Пушкин опирается на оду I, 1 "К Меценату" , которую переводил в г.
Связь с ними проясняет и толкование эпитета "непокорный" у Пушкина, избавляя его от коннотаций "гражданского неповиновения", в полном согласии с мыслью "Из Пиндмонти": "Иные, лучшие мне дороги права Во второй строфе Памятника мотив "заветной лиры" - тоже горацианский. Аналогичным образом у Горация в оде IV, 9, где варьируется та же тема превосходства поэзии, струны лиры сохраняют живыми чувства Сапфо: Nec, si quid olim lusit Anacreon, Delevit aetas: spirat adhuc amor, Vivuntque commissi calores Aeoliae fidibus puellae 3.
В третьей строфе новаторство Пушкина проявилось в перенесении акцента с гидронимики на народы, среди которых распространится слава поэта. Комментаторами указывалось многократно, что и у Державина, и у Пушкина наблюдается сходство этой строфы с 4-й и особенно 5-й строфами оды II, 20 "Лебедь" , где, добавим от себя, потенциально присутствует мотив соперничества славы поэта со славой монарха, поскольку в аналогичных выражениях Гораций говорит только об Августе ср.
В четвертой строфе Памятника , где излагаются "заслуги" поэта, кажется, что Пушкин еще дальше ушел от Горация гордившегося тем, что он первым перевел песни Эолии на италийский лад , чем Державин. Между тем в известном послании к Августу Послания II, 1, Гораций дает этическую трактовку своего творчества: Os tenerum pueri balbumque poeta figurat; Torquet ab obscoenis iam nunc sermonibus aurem; Mox etiam pectus praeceptis format amicis, Asperitatis et invidiae corrector et irae; Recte facta refert; orientia tempora notis Instruit exemplis; inopem solatur et aegrum.
Castis cum pueris ignara puella mariti Disceret unde preces, vatem ni Musa dedisset? Что же касается прославления монарших "добродетелей", то это прямо противоречит содержанию послания, ибо здесь Гораций недвусмысленно уклоняется от него: "Nil moror officium, quod me gravat, ac neque ficto Отсюда мотив "свободы" в четвертой строфе Памятника , которую следует толковать в духе стихотворения "Из Пиндемонти".
В пятой строфе этот мотив превращается в тему и, соединившись с державинским мотивом "презрения к презирающим", полностью вытесняет мотив награды. Уже указывалось на то, что и мотив "не оспоривай глупца" - горацианский, в частности, упоминалось сходство пушкинского Памятника с концовкой оды II, 16 в переводе И. Дмитриева: А мне фортуна и природа Послали в дар клочок земли; Таланта искру к песнопенью На лад любимых мной творцов И равнодушие к сужденью Толпы зоилов и глупцов.
Та же идея - в послании Горация I, "Non ego ventosae plebis suffragia venor Давая свою версию Памятника , Пушкин обновляет многие горацианские образы, философски углубляя тему стихотворения. Позволим себе гипотезу: здесь в толковании Горация Пушкину помогла римская философская проза.
Укажем, в частности, на перекличку Памятника Пушкина с началом "Тускуланских бесед" Цицерона 7. Но слава, к которой стремится великий человек, для него не цель, а лишь признак достижения более значительных целей: "Etsi enim nihil habet in se gloria cum cur expetatur, tamen virtutem tamquam umbra sequitur" XLVI 9. Цицерон развивает ту же диалектику отношений с "народом", что мы находим в стихах Пушкина. С одной стороны, бессмертие достигается только через общественное служение: "Abiit ad deos Hercules: numquam abisset, nisi, cum inter homines esset, eam sibi viam munivisset" XIV 32 С другой стороны, нельзя руководствоваться мнениями: "Verum multitudinis iudicium de benis si quando est, magis laudandum est quam illi ob eam rem beati" XLVI Следует мерить доблесть великих людей не народной молвой, а надежной хвалой достойных ценителей см.
Вернемся к нашей исходной мысли. Памятник Пушкина - не только подражание Carm. III, 30, но и стилизация в горацианском духе.
В связи с этим представляет интерес характеристика, данная С. Кибальником пушкинскому "Из Пиндемонти": " До некоторой степени стихотворение "Из Пиндемонти" соотносится не только с одой Горация к Меценату, но и с общим содержанием всего творчества римского поэта. Произошло как бы высвобождение подлинных стремлений Горация, которые обыкновенно в его поэзии приглушены дипломатическими моментами" Кибальник; Назад 2 В переводе А.
Назад 3 В переводе Н. Назад 4 В переводе Н. Назад 5 "Я вот ничуть не гонюсь за услугой, что мне только в тягость Назад 6 В переводе Н. Гинцбурга: "Я не охочусь совсем за успехом у ветренной черни По мнению литературоведа Н. Прокофьевой, лирический герой стихотворного послания представляет себя как поэта, чьи незыблемые поэтические заслуги обеспечивают ему несокрушимость и бессмертие; в первую очередь максимально автобиографичный лирический герой делает акцент на собственных поэтических достижениях.
Символический памятник, воздвигнутый поэтом в ходе творческого жизненного пути, твёрд, силён и не подвластен разрушительным стихиям и беспощадному всесокрушающему влиянию времени.
Важно отметить соотносимость пространственно-культурной модели России с одной из ключевых тем этого стихотворного произведения: пока жива Россия, будет жить и поэт, которому посчастливилось родиться и творить в ней; точнее, его незримая «эфирная» часть, которой суждено сохраниться после физической смерти поэта-творца, будет жить в памяти России и её народа, носителей ощущения культурно-исторической принадлежности к России.
Эта сакральная «часть» — его поэтические произведения.
Вместе с тем Державин демонстрирует определённую буквальность в понимании своего поэтического предназначения, перечисляя свои заслуги в области реформирования отечественного стихосложения: разработка ритмического комплекса и рифмы в одах, воспевание «в забавном русском слоге» достоинств и величия модели просвещённой монархии екатерининской эпохи.
Под «забавным русским слогом» поэт подразумевает нарушение непреложного закона о трёх «штилях» в русской литературе эпохи, в которой господствовали укоренившиеся догмы классицизма: вместо элементов общепринятого высокого патетического моралистически-назидательного книжного стиля Державин в своих одических текстах новаторски тяготел к низкому, повседневному, «неодическому» слогу, в связи с тем позже удостоился прозвища могильщика канонов русского классицизма.
Также в качестве неоспоримой поэтической заслуги Державин отмечает то, что «беседовал о Боге», то есть предавался рассуждениям о высших основах бытия в соответствии с устоявшимися принципами классицизма в качестве примера интертекстуальной отсылки автореминисценции стоит отметить оду «Бог». То, что поэт-лирический герой «истину царям с улыбкой говорил», также выводит поэтический исповедальный нарратив в план классицистского мировосприятия.
По мере прочтения стихотворения читатель испытывает ненавязчивое ощущение финальной авторской исповеди, подведения итогов длительного жизненного и творческого пути того, кому воздвигается памятник. Одновременно с этим в стихотворении прочитывается глубинный «практический» пласт, который актуализируется автором.
Державин отстаивает формировавшееся в психологии жителей России необходимость признания за поэтом незыблемого права на свободу личного творчества. В просвещённом российском обществе конца XVIII века ещё свежа была память о пренебрежительно-снисходительном обращении с первым российским поэтом Василием Кирилловичем Тредиаковским , который был вынужден выполнять капризы Анны Иоанновны , терпеть от неё оплеухи и страдать от жестоких побоев, которые наносил ему вельможа Артемий Волынский.
Таким образом, архетипизированное представление о поэте-бесправном шуте, призванном покорно сносить все насмешки и капризы двора, было живо в сознании граждан России, особенно в высших кругах. Одной из целей написания «Памятника» была созревшая потребность в защите полноправного статуса поэта-творца в обществе, возвеличить и прославить его как независимую свободную личность, обладавшую чувством собственного достоинства.
Другие произведения, в которых Державин осмысляет своё поэтическое предназначение и рассуждает о творчестве, дарующем бессмертие в памяти читателей: «Видение мурзы», «Поймали птичку золотисту», «Лирик», «Храповицкому», «Лебедь» и некоторые другие стихотворения, объединённые общей тематикой.
Державинский «Памятник» послужил прямым прототипическим источником пушкинского «Я памятник воздвиг себе нерукотворный». Именно текст Г. Державина стал первым в истории русской литературы, в котором самостоятельно развивалась тема нерукотворного памятника поэта. Можно отметить, что эта значимая тема проявлялась в поэтическом творчестве современников Державина , Капниста и Ломоносова , а также в гораздо более поздних текстах Владимира Маяковского и Анны Ахматовой.
