Ф сологуб на совете,
Последнее стих. Почти ничего из тогдашней поэзии крестецкого учителя не печаталось, да и в свои будущие сборники Сологуб крайне редко включал стихи — гг. Ср: «Все — безразличны, как стихия, Сольются с бездной роковой» Ф. Блока и его поэзию.
Розги считал альфой и омегой воспитания. Каких-то сто лет назад в уютном двухэтажном домике на углу 7-й линии и Большого проспекта в Петербурге, где располагалось Андреевское народное училище, явственно попахивало отлично вымоченными розгами.
Днем попахивало. А по вечерам благоухало отличными стихами. Вся русская литература сходилась на "вторую смену" к учителю математики, который обитал здесь в казенной квартире.
По роли и значению в русской словесности ХХ века его уже тогда вполне можно было назвать и "учителем", и "инспектором" ее. Вообще фамилия его была Тютюнников, в Тетерниковых предки превратились позже. А псевдоним "Федор Сологуб" ему, не особо трудясь, придумал почти забытый ныне поэт Минский.
Тоже декадент.
Минский и познакомил Сологуба с Зинаидой Гиппиус - уже законодательницей мод в литературе. Лысый, да еще каменный И сидит - будто ворожит: или сам заворожен". Сологуб Зинаиде несомненно понравился, она назовет его скоро ни много ни мало "одним из лучших русских поэтов и русских прозаиков". И несмотря на довольно склочный характер свой, на нетерпимость всего и вся, всегда будет дружить с ним - "кухаркиным сыном".
Сологуб, если уж точно, был сыном крепостного украинского портного и русской прачки. Гордился тем, что сам себя сделал. Десять лет после Учительского института преподавал математику в провинции. Рвался в столицу. Наставника своего забрасывал письмами: "Нужен ли мне Петербург как средство развития таланта, или никаких талантов у меня нет Как это определить?
Поверить в свои неудачи и сжечь свои труды? Поверить в свои мечты?.. Сначала его возьмут учителем в столичное Рождественское училище, а потом, в Андреевском на Васильевском острове, он вырастет до инспектора. Так все говорили. А розги, а порки, спросите? Не знаю. Какая-то патология, нечто темное, нутряное. Учитель, тонкий поэт, знаток душ человеческих и - не только сторонник телесных наказаний, но теоретик порки, горячий исполнитель экзекуций.
Добро бы сам не знал розог, так нет же - били его нещадно.
В семье в ходу были слова: "плюха", "дура", "хоть бы они все передохли, подлецы". Поэта секли ежедневно, ставили в угол на колени, драли за уши. Пороли даже за кляксы. Уже в институте ему было неловко раздеться на медосмотре, ибо спина была исполосована В 30 лет он написал статью "О телесных наказаниях".
Теория порки, исторические экскурсы, анализ. Дома должны пороть родители, старшие братья и сестры, няньки, гувернеры и даже гости. В школе В гостях за малость пусть его порют, как своего. На улицах надо снабдить розгами городовых: они тогда не будут без дела Во - "педагогика"! Хотя ненависти к ученикам Сологуб, кажется, не испытывал.
Нежность души своей, - пишет она, - он прятал. Он хотел быть демоничным". Все в нем, подвальном Шопенгауэре, было противоречиво. Лирический поэт - и автор толкового учебника по геометрии; радушный хозяин - и "кирпич в сюртуке", по словам философа Василия Розанова. Писатель, выпустивший великий роман "Мелкий бес", где просто размазал мещанство, и - сам "купавшийся" в мещанстве. Как всякий бедный учитель, любил рестораны, его часто можно было видеть то в кафе-шантане "Аполло", где они с Чулковым и Блоком распивали бутылочку-другую, то в ресторане "Кин" - в той же компании.
Знакомство с Настичкой Чеботаревской по версии Чулкова и случилось в одном из ресторанов на Невском. Друзья, знакомые, современники, даже литературоведы ныне делят его жизнь пополам: до и после женитьбы. Кажется, ему нравилось быть рабом ее, ведь с приходом Настички "грубая и бедная" жизнь поэта не могла не превратиться, как она и хотела - в "сладостную легенду". Теперь в жизнь его ворвались букеты, премьеры, ужины на много персон, балы и даже домашние маскарады.
Настоящий "салон" Сологуба. Он был от него в восторге. Жена Алексея Толстого, Софья Дымшиц, вспоминала о Насте как о "хозяйке, окружавшей смешным и бестактным культом почитания своего супруга, который медленно и торжественно двигался среди гостей, подобный самому Будде".
А Блок, получая приглашения на вечера Сологуба, писал: "Я не знал, куда от них спастись". Теперь в "салоне" Сологуба толклись не только поэты - антрепренеры, импресарио, репортеры, "кинематографщики". А когда собирались одни лишь поэты, Сологуб, как и прежде, заставлял их читать стихи по кругу.
Потом - по второму кругу, по третьему. Когда кто-нибудь говорил, что у него нет третьего стихотворения, мрачновато упорствовал: "А вы поищете в кармане, найдется Тэффи однажды в качестве третьего стихотворения прочитала пушкинское "Заклинание". Пушкин-де - не Шекспир, которому подражал еще в институте. Шекспир для него - "пунктик". Он и за три года до смерти, вроде бы шутя, скажет: "Как ни пиши, а лучше Шекспира - не напишешь.
Писать же хуже, чем он, нет смысла. Что же делать? Ложись да помирай Революцию встретит настороженно. На обрывке бумаги спешными, сокращенными словами значилось: "Умол. Будьте другом добр. Так назовет Сологуба поэт Вс. Он и был, как Овидий в изгнании, только в изгнании внутри своей страны. Нет, ни до и после женитьбы надо делить жизнь поэта - до и после революции.
Там слава крупнейшего поэта России, тут - старичок с тряпкой вокруг шеи, тянущий на салазках гнилые шпалы-дрова для печки. Там он - центр культуры, здесь лишь по счастливой случайности его едва не забирают в ЧК. Наконец, там он любящий и боготворимый муж, а после революции - вдовец, трагически потерявший жену В «Личинах переживаний» поэт предстаёт в разных ипостасях — от нюрнбергского палача до собаки. От поэтического и мифического переходит к «земному заточению», где нет молитв, нет спасению от «погибели чёрной».
Ко времени появления «Пламенного круга» относятся первые крупные критические разборы поэтического творчества Сологуба. Брюсов , со свойственной ему педантичностью, обнаруживает, что «в 1 томе сочинений Сологуба на стихотворений более различных метров и построений строф, — отношение, которое найдется вряд ли у кого-либо из современных поэтов».
Андрей Белый пришёл к выводу, что из современных поэтов исключительно богаты ритмами только Блок и Сологуб, у них он констатировал «подлинное ритмическое дыхание». Многими отмечено, что поэтический мир Сологуба действует по своим законам, всё в нём взаимосвязано и символически логично. Некоторых критиков сбивало последовательное неизживание образов: то смерть, а затем преображение, потом вновь смерть или сатанизм, раздражало постоянное использование уже заявленных символов.
Корней Чуковский видел в этом символизм незыблемости, смертельного покоя. Лев Шестов попытался взглянуть на творчество Сологуба с другой стороны. Но всё же преобладает в Сологубе одна мысль: он знает, что там, где большинство людей находят своё, для него ничего нет.
Жизнь кажется ему грубой, пошлой, лубочной. Он хочет переделать её на свой лад — вытравить из неё всё яркое, сильное, красочное. У него вкус к тихому, беззвучному, тусклому. Он боится того, что все любят, любит то, чего все боятся. Он моментами напоминает Бодлера , который предпочитал накрашенное и набелённое лицо живому румянцу и любил искусственные цветы. В творчестве Сологуба — гг. Его драмы в большей степени чем художественная проза находились под влиянием его философских воззрений, и первым драматическим опытом стала мистерия «Литургия Мне» Любовь, объединённая со смертью, творит чудо в ранней пьесе Сологуба «Дар мудрых пчёл» , написанной по мотивам античного мифа о Лаодамии и Протесилае несколько ранее аналогичный сюжет был использован И.
В трагедии «Победа Смерти» любовь используется как инструмент «волшебной» воли Сологуб взял за основу легенду о происхождении Карла Великого.
В черновом варианте трагедия носила название «Победа Любви», — в изменении полюсов противоположностей Сологуб видел отнюдь не обострение антагонизма, а внутреннюю тождественность, и нередко менялись полюса в его произведениях «Любовь и Смерть — одно», — звучат финальные слова в пьесе.
Эта тождественность противоположностей была в полной мере воспроизведена в гротескной пьесе «Ванька-ключник и паж Жеан» ; премьера в Театре Комиссаржевской в постановке Н.
Схожим образом для сцены была переработана другая русская народная сказка — « Ночные пляски ». Премьера пьесы в постановке Евреинова состоялась 9 марта года в Литейном театре Санкт-Петербурга ; роли исполнили не профессиональные актёры, а поэты, писатели и художники: С. Городецкий , Л. Бакст , И. Билибин , М. Волошин , Б. Кустодиев , А. Ремизов , Н. Гумилёв , М. Кузмин и др. В последующих драматических работах преобладали сюжеты из современной жизни.
В целом, драмы Сологуба шли в театрах редко, и в большинстве своём то были малоуспешные постановки. Сологуб как теоретик театра разделял идеи Вяч.
Иванова , В. Мейерхольда и Н. Евреинова «переносить самого зрителя на сцену» определил Евреинов задачей монодрамы в брошюре «Введение в монодраму». В развёрнутом виде свои взгляды на театр Сологуб изложил в эссе «Театр одной воли» [23] и заметке «Вечер Гофмансталя. Письмо из Петербурга» [24] С года Сологуб активно сотрудничает с еженедельником « Театр и искусство », редактируемого А. Кугелем : в году за подписью Сологуба в еженедельнике было опубликовано пять этюдов: «Нечто вроде театра.
В году Сологуб женился на переводчице Анастасии Чеботаревской. Близко восприняв творчество Сологуба, Чеботаревская не ограничилась статьями о писателе, а стала также вникать во все литературные связи мужа, стараясь укрепить их, стала, можно сказать, его литературным агентом. В году Сологуб с Чеботаревской переезжают в дом 31 по Разъезжей улице , где стараниями Чеботаревской был устроен настоящий салон, в котором, по выражению К.
Эрберга , «собирался почти весь тогдашний театральный, художественный и литературный Петербург». В салоне на Разъезжей устраивались специальные вечера в честь новых интересных поэтов, — были вечера Анны Ахматовой , Сергея Есенина , Игоря Северянина.
В начале х годов Фёдор Сологуб заинтересовался футуризмом. В году Сологуб, главным образом через Чеботаревскую, сближается с группой петербургских эгофутуристов Иван Игнатьев , Василиск Гнедов и др. Лирика Сологуба была созвучна идеям эгофутуризма , и Сологуб и Чеботаревская с интересом принимали участие в альманахах эгофутуристических издательств «Очарованный странник» Виктора Ховина и « Петербургский глашатай » Игнатьева. Через последнего Сологуб в октябре года познакомился с автором сильно заинтересовавших его стихов — летним поэтом Игорем Северяниным , и вскоре после этого устроил ему вечер в своём салоне.
Эстетические искания Сологуба, последовательно обоснованные в эссе «Я. Книга совершенного самоутверждения» , «Человек человеку — дьявол» и «Демоны поэтов» , составились, наконец, в богатую символику «творимой легенды».
В статье «Демоны поэтов» и предисловии к переводам Поля Верлена Фёдор Сологуб вскрывает два полюса, определяющих всю поэзию: «лирический» и «иронический» Сологуб придаёт лирике и иронии своё значение, употребляемое только в его контексте: лирика уводит человека от постылой действительности, ирония его с ней примиряет. Для иллюстрации своего понимания поэтического творчества Сологуб берёт сервантесского Дон-Кихота и его идеал — Дульцинею Тобосскую всем видимую как крестьянку Альдонсу. К этому дуалистическому символу писатель будет неоднократно обращаться на протяжении последующих нескольких лет в публицистике и драматургии.
Реальное, живое воплощение этой мечты Дон-Кихота Сологуб видел в искусстве американской танцовщицы Айседоры Дункан. В беллетризованной форме свои идеи Сологуб выразил в романе-трилогии « Творимая легенда » — Изначально, задуманный им цикл романов назывался «Навьи чары», и первая часть называлась «Творимая легенда» , за нею следовали «Капли крови», «Королева Ортруда» и «Дым и пепел» в двух частях , — все они были опубликованы — годах.
Затем Сологуб отказался от столь декадентского названия в пользу «Творимой легенды», что более соответствовало идее романа. Роман вызвал недоумение критиков. В следующем романе Фёдора Сологуба «Слаще яда» , напротив, никакой мистики не было. Это была драма о любви мещанской девушки Шани и юного дворянина Евгения.
Роман писался следом за «Творимой легендой», хотя был задуман много ранее. На фоне повышенного интереса общества к новому искусству и к сочинениям автора «Творимой легенды», в частности, Фёдор Сологуб задумал серию поездок по стране с чтением стихов и лекции о новом искусстве, пропагандировавшей принципы символизма. После основательной подготовки и премьеры лекции «Искусство наших дней» 1 марта года в Санкт-Петербурге Сологубы вместе Игорем Северяниным выехали в турне.
Более месяца продолжалась их поездка по российским городам от Вильны до Симферополя и Тифлиса. Основные тезисы лекции «Искусство наших дней» были составлены Чеботаревской, прилежно организовавшей credo сологубовской эстетики по его статьям. При этом были учтены предшествующие работы Д. Мережковского, Н. Минского, В. Иванова, А. Белого, К. Бальмонта и В. Сологуб развивает мысль о соотношении искусства и жизни. По нему, подлинное искусство влияет на жизнь, заставляет человека смотреть на жизнь уже пережитыми образами, но оно же и побуждает к действию.
Без искусства жизнь становится лишь бытом, с искусством же начинается преобразование самой жизни, то есть творчество. А оно, если искренно, всегда будет этически оправданным, — таким образом мораль ставится в зависимость эстетики. После первых выступлений оказалось, что лекции Сологуба на слух принимались не очень успешно, несмотря на аншлаг во многих городах. Обзоры выступлений в прессе также были двузначными: кто-то не принимал воззрений Сологуба совершенно, кто-то писал о них как о красивом вымысле, и каждый укорял лектора в его нежелании хоть как-то установить контакт с публикой.
А чтение стихов Игорем Северяниным, завершавшим лекции Сологуба в первом турне, вообще рассматривалось обозревателями, как намеренное издевательство над литературой и слушателями. Турне были возобновлены и продолжились вплоть до весны года, завершившись серией лекций в Берлине и Париже.
Успех лекций подтолкнул Фёдора Сологуба расширить свою культуртрегерскую деятельность, результатом чего стало основание своего собственного журнала «Дневники писателей» и общества «Искусство для всех».
Сологуб также принимал участие в созданном совместно с Леонидом Андреевым и Максимом Горьким « Российском Обществе по изучению еврейской жизни ». Еврейский вопрос всегда интересовал писателя: ещё в статьях года Сологуб призывал к искоренению всякого официального антисемитизма , а в году Сологубом был начат роман «Подменённый» не завершён — на тему взаимоотношений евреев и рыцарей в средневековой Германии.
Зимой года Сологуб от имени Общества ездил на встречу с Григорием Распутиным , дабы узнать о его отношении к евреям почему тот превратился из антисемита в сторонника еврейского полноправия.
Одним из плодов «Общества по изучению еврейской жизни» стал сборник « Щит » , в котором были опубликованы статьи Сологуба по еврейскому вопросу. Первую мировую войну Фёдор Сологуб воспринял как роковое знамение, могущее принести множество поучительных, полезных плодов для российского общества, как средство пробуждения в русском народе сознания нации.
Однако к году Сологуб разуверился в таком мистическом свойстве войны для России, убедившись, что никакого духа в этой войне нет в обществе.
Проследить отношение писателя к войне и различным общественным вопросам можно по статьям, которые Сологуб еженедельно публиковал в «Биржевых ведомостях». Пафос военной публицистики Сологуба лёг в основу лекции «Россия в мечтах и ожиданиях», с которой Сологуб в — гг. Как и предыдущая, «Искусство наших дней», новая лекция вызывала прямо противоположные реакции. В провинциальной прессе вновь преобладали прохладные оценки выступлений.
Нередко лекции запрещались. Но большинство выступлений прошли с успехом, и как всегда, особенно чутка была молодёжь.
Кроме того, на войну поэт также откликнулся книгой стихов «Война» и сборником рассказов «Ярый год» , которые получили крайне вялые рецензии в прессе. Стихи и рассказы были призваны поддержать дух и укрепить надежду на победу, однако их содержание вышло искусственным, нередко окрашенным сентиментальностью, столь несвойственной Фёдору Сологубу.
Февральская революция , обрушившая монархию и создавшая предпосылки для демократического преобразования Российской империи, Фёдором Сологубом была встречена с воодушевлением и большими надеждами. Его, как и остальных деятелей культуры, волновало, что будет с искусством в новой ситуации, кто его будет курировать и от чьего имени. Так, 12 марта года образовался Союз деятелей искусства, живейшее участие в работе которого принял Фёдор Сологуб.
Однако вскоре Союз деятелей искусства сосредоточился на борьбе за влияние в кабинете создававшегося министерства искусств, против наличия которого особенно выступал Сологуб. С лета года газетные статьи Сологуба принимают откровенно антибольшевистский характер [26].
Если раньше Сологуб и входил в отношения с большевиками , то с позиции «общего врага» царизм , кроме того, нельзя забывать, что Анастасия Чеботаревская была деятельно связана с революционной средой один её брат был казнён, другой был сослан, а сестра была родственницей Луначарского. Этим и объясняются контакты Сологубов с левыми особенно за границей, где в — гг. Сологуб встречался с Троцким , Луначарским и др. Вернувшись в конце августа с дачи в Петроград , Сологуб продолжил работу в Союзе деятелей искусства, в котором возглавлял литературную курию, — принимая участие в подготовке созыва Собора деятелей искусства.
В то же время Сологуб в своей публицистике передавал своё предчувствие беды, пытаясь возбудить гражданские чувства соотечественников, особенно власть имущих чуть позже Сологуб признает, что ошибся в Керенском и в генерале Корнилове : первый, по его словам, оказался «болтуном, проговорившим Россию», последний же был «прямым честным человеком».
Ставшие редкими статьи и выступления Сологуба после Октябрьской революции были посвящены свободе слова, а также целости и неприкосновенности Учредительного собрания в виду угрозы его разгона. Сологуб с безоговорочной враждебностью отнёсся к большевистскому перевороту и последующему разбою.
Всю зиму и весну года Сологуб пользовался любой возможностью опубликовать «просветительные» статьи, направленные против отмены авторского права, ликвидации Академии художеств и уничтожения памятников.
В году в журнале «Русская мысль» за подписью Сологуба была опубликована итоговая работа «Наблюдения и мечты о театре», название которой в рукописи содержала также подзаголовок «Неприятие трагедии» [27]. Эта работа фактически составлена из отдельных фрагментов ранее опубликованных этюдов —" Тень трагедии", «Мечтатель о театре», «Эстетика мечты», «Театр кроликов», отчасти «Нет пьес», «Театр — храм», «Охрана искусств».
Это было ведь время, когда мы, литераторы, учёные, все превратились в лекторов, и денежную единицу заменял паёк. Сологуб лекций не читал, жил на продажу вещей», — вспоминал о жизни в ту эпоху Л. Так или иначе пайки, которые эти организации выдавали признанным «законом» литераторам, были недостаточны, и в условиях абсолютной невозможности издаваться Сологуб сам стал делать книжки своих стихов и распространять их через Книжную лавку писателей.
Обычно от руки писались 5—7 экземпляров книги и продавались по семь тысяч рублей. Эта невозможность существования, в конце концов, побудила Фёдора Сологуба, принципиально бывшего против эмиграции, обратиться в декабре года в советское правительство за разрешением выехать. Но за сим ничего не последовало. Через полгода Сологуб написал новое прошение, на этот раз адресованное лично Ленину. Тогда помимо Сологуба вопрос с отъездом за границу решался с Блоком, тяжёлая болезнь которого не поддавалась никакому лечению в России.
Рассмотрения по делам Сологуба и Блока затягивались. В середине июля года Сологуб, наконец, получил положительное письмо Троцкого, но отъезд опять сорвался. В конце концов, разрешение-таки было получено, и отъезд в Ревель был запланирован на 25 сентября года.
Однако томительное ожидание, прерываемое неисполняемыми обещаниями, надломило психику жены Сологуба, предрасположенной к сумасшествию. Именно в это время у неё случился приступ болезни. Вечером 23 сентября года, воспользовавшись недосмотром прислуги и отсутствием Сологуба, ушедшего для неё за бромом , Чеботаревская отправилась к сестре на Петроградскую сторону. Однако, не дойдя буквально нескольких метров до её дома, бросилась с Тучкова моста в реку Ждановку.
Смерть жены для Фёдора Сологуба обернулась непосильным горем, которое писатель не изжил до конца своих дней. К её памяти Сологуб будет постоянно обращаться в творчестве в оставшиеся годы. После смерти жены Сологуб уже не захотел уезжать из России. В середине года советское правительство издало несколько декретов, ознаменовавших начало эры новой экономической политики , после чего ожила издательская и типографская деятельность, восстановились заграничные связи.
Первой из этих книг Сологуба явился роман « Заклинательница змей », изданный в начале лета году в Берлине. Роман с перерывами писался в период с по г. Наследуя реалистическое и ровное повествование предыдущего романа, «Слаще яда», «Заклинательница змей» получилась странно далёкой от всего того, что прежде писал Сологуб.
Сюжет романа свёлся к нехитрым феодальным отношениям бар и рабочих, разворачивавшимся на живописных волжских просторах. Первая послереволюционная книга стихов «Небо голубое» вышла в сентябре года в Эстонии куда в то время пытались выехать Сологубы. В «Небо голубое» Сологуб отобрал неопубликованные стихи — гг. В том же издательстве вышел последний сборник рассказов Сологуба — «Сочтённые дни».
С конца года книги Сологуба начинают издаваться и в Советской России: выходят поэтические сборники «Фимиамы» , «Одна любовь» , «Костёр дорожный» , «Соборный благовест» , «Чародейная чаша» , роман «Заклинательница змей» , отдельное иллюстрированное издание новеллы «Царица поцелуев» , переводы Оноре де Бальзак , Поль Верлен [29] , Генрих фон Клейст.
Новые книги стихов определяли те же настроения, намеченные в «Небе голубом». Наравне с преобладавшими стихотворениями последних лет были помещены и написанные несколько десятилетий тому назад.
Своею цельностью особенно выделялся сборник «Чародейная чаша». Фёдор Сологуб остался в СССР и продолжал плодотворно трудиться, много писал — но всё «в стол»: его не печатали [30]. Чтобы продолжать активную литературную деятельность в таких условиях, Сологуб с головой ушёл в работу петроградского, с г.
Сологуб был избран председателем Союза. Деятельность в Союзе писателей, заполнив всё его время, позволила Сологубу преодолеть одиночество и расширить круг общения: ведь к тому времени почти все бывшие крупные писатели и поэты дореволюционной России, к среде которых принадлежал Сологуб, оказались за границей.
Последним большим общественным событием в жизни Фёдора Сологуба стало празднование его юбилея — сорокалетие литературной деятельности, отмеченное 11 февраля г. Чествование, организованное друзьями писателя, проходило в зале Александринского театра. На сцене с речами выступили Е. Замятин , М. Кузмин , Андрей Белый , О. Мандельштам ; среди организаторов торжества — А. Ахматова , Аким Волынский , В. Как отмечал один из гостей, всё проходило так великолепно, «как будто все забыли, что живут при советской власти».
Это торжество парадоксально оказалось прощанием русской литературы с Фёдором Сологубом: никто из тогдашних поздравителей, равно как и сам поэт, не предполагал, что после праздника больше не выйдет ни одной его новой книги. Была надежда на переводы, которыми Сологуб активно занялся в — гг. В середине 19 х гг. Сологуб вернулся к публичным выступлениям с чтением стихов. Как правило, они проходили в форме «вечеров писателей», где наряду с Ф.
Сологубом выступали А. Ахматова, Е. Замятин, А. Толстой , М. Зощенко , В. Рождественский, К. Федин , К. Вагинов и другие. Новые стихи Сологуба только и можно было услышать из уст автора с петроградских и детскосельских эстрад летние месяцы — гг. Сологуб проводил в Детском Селе , так как в печати они не появлялись. Тогда же, в начале и весной г. По свидетельству Р.
В качестве внутренней оппозиции режиму особенно после того, как вопрос с эмиграцией отпал был отказ от нового правописания и нового стиля летосчисления в творчестве и личной переписке. Мало надеясь на появление в свет своих книг, Сологуб тем не менее сам, незадолго до смерти, составил два сборника из стихотворений — гг.
В мае г.
