Колымские рассказы кратко, Краткое содержание произведения Стланик Шаламов
Модели литературы в эпоху «оттепели»: Солженицын и Шаламов нем. Новые слова возвращаются с трудом, но их все больше. Смерть - это не самое страшное - вот, что поражает больше всего.
Олеша работает на совесть и потому медленно. И рассказывает он Зорину, как направляли их, бывало, на трудгужповинность — дороги строить, как гнали то на лесозаготовку, то на сплав, а потом еще надо было в колхозе хлеб посеять, да только получалось на четыре недели позже нужного. Вспоминает Олеша, как пришли описывать имущество Федуленка. Дом — с молотка. Всю семью — в ссылку. Когда прощались, Танька к Олеше при всем народе подошла. Да как заплачет… Увезли их в Печору, было от них в первое время два или три письма, а потом — ни слуху ни духу.
Олеше тогда Винька Козонков кулацкую агитацию приписал, и мучили Смолина сильно. Баня оказывается готовой. Зорин хочет рассчитаться с Олешей, но тот будто не слышит. Потом они вместе парятся. Перед отъездом к Зорину приходят Олеша и Авинер. Выпив, они начинают спорить о коллективизации.
Олеша говорит, что в деревне было не три слоя — кулак, бедняк и середняк, — а тридцать три, вспоминает, как в кулаки записали Кузю Перьева у него и коровы-то не было, да только Табакова обматерил в праздник.
Доходит до драки. Авинер стучит о стену Олешиной головой. Появляется Настасья, жена Олеши, и уводит его домой. Он засыпает, потом встает и, пошатываясь, идет к Смолину. А там сидят и мирно беседуют… Авинер и Олеша.
Смолин говорит, что оба они в одну землю уйдут, и просит Авинера, если Олеша умрет раньше, сделать ему гроб честь по чести — на шипах. И Козонков просит Смолина о том же, если Олеша его переживет. А потом оба, клоня сивые головы, тихо, стройно запевают старинную протяжную песню. Зорин не может им подтянуть — он не знает ни слова из этой песни…. Краткое изложение Плотницкие рассказы В.
Белов Плотницкие рассказы Март г; Тридцатичетырехлетний инженер Константин Платонович Зорин вспоминает, как его, выходца из деревни, унижали городские бюрократы и как когда-то возненавидел он все деревенское. А теперь тянет назад, в родную деревню, вот и приехал он сюда в отпуск, на двадцать четыре дня, и хочется баню топить каждый день, но его […] А теперь тянет назад, в родную деревню, вот и приехал он сюда в отпуск, на двадцать четыре дня, и хочется баню топить каждый день, но его баня слишком стара, а восстановить […] Плотницкие рассказы Василий Иванович Белов Плотницкие рассказы Повесть Март г; Тридцатичетырехлетний инженер Константин Платонович Зорин вспоминает, как его, выходца из деревни, унижали городские бюрократы и как когда-то возненавидел он все деревенское.
А теперь тянет назад, в родную деревню, вот и приехал он сюда в отпуск, на двадцать четыре дня, и хочется баню топить каждый день, […] Тридцатичетырехлетний инженер Константин Платонович Зорин вспоминает, как его, выходца из деревни, унижали городские бюрократы и как когда-то возненавидел он все деревенское. Одесские рассказы краткое содержание Бабель И. КОРОЛЬ Едва кончилось венчание и стали готовиться к свадебному ужину, как к молдаванскому налетчику Бене Крику по прозвищу Король подходит незнакомый молодой человек и сообщает, что приехал новый пристав и на Беню готовится облава.
Король отвечает, что ему известно и про пристава, и про облаву, которая начнется завтра. Она будет сегодня, говорит […] Колымские рассказы краткое содержание Шаламов В. Сюжет рассказов В. Шаламова — тягостное описание тюремного и лагерного быта заключенных советского ГУЛАГа, их похожих одна на другую трагических судеб, в которых властвуют случай, беспощадный или милостивый, помощник или убийца, произвол начальников и блатных.
Голод и его судорожное насыщение, измождение, мучительное умирание, медленное и почти столь же мучительное выздоровление, нравственное унижение […] Она будет сегодня, говорит молодой человек. Новость […] Голод и его судорожное насыщение, измождение, мучительное умирание, медленное и почти столь же мучительное выздоровление, нравственное унижение и нравственная деградация […] Краткое изложение Колымские рассказы Шаламов В.
Шаламов Колымские рассказы Сюжет рассказов В. Голод и его судорожное насыщение, измождение, мучительное умирание, медленное и почти столь же мучительное выздоровление, […] Обычай любоваться фонарями весьма древний. Некий студент, овдовев, предался тоске и не пошел на празднество. Просто стоял у ворот. Заметил служанку с фонарем в виде пары пионов и красавицу редкой красоты. Хвостом поплелся за ними.
Красавица обратилась к студенту со словом привета, а тот пригласил ее к себе в дом. О […] Краткое изложение текста Особенной поэтичностью отличаются рассказы Л.
Они оказывают наибольшее воспитательное воздействие на маленьких детей. Писатель учит детей дружбе и преданности на примерах из жизни животных. Действие в рассказах полно драматизма, эмоциональности, образности. Реалистичность картины смерти […] Родился 19 февраля 3 марта н. Детские и юношеские годы Олеши прошли в Одессе, где началась и его литературная деятельность. Двадцатилетний Олеша вместе с молодым Катаевым и только начинавшими Ильфом и Багрицким был одним из самых активных сотрудников […] С трудом разбудив смотрителя, он потребовал лошадей, но получил отказ ввиду ночного времени.
Пришлось дать на водку ямщикам, они запрягли, и путешествие продолжилось. В Тосне герой знакомится со стряпчим, который занимался тем, что сочинял древние родословные молодым дворянам. На […] Одесские рассказы Исаак Эммануилович Бабель Одесские рассказы КОРОЛЬ Едва кончилось венчание и стали готовиться к свадебному ужину, как к молдаванскому налетчику Бене Крику по прозвищу Король подходит незнакомый молодой человек и сообщает, что приехал новый пристав и на Беню готовится облава.
Она […] Краткое содержание Варшавская мелодия Л. Зорин Варшавская мелодия Москва. Декабрь г. Большой зал консерватории. Виктор садится на свободное место рядом с девушкой. Девушка говорит ему, что место занято, так как она пришла с подругой.
Однако Виктор показывает ей свой билет и описывает девушку, которая ему этот билет продала. В ней Геля — а именно так зовут […] Соседи во всем ему угождают и боятся. Сам Троекуров уважает только своего бедного соседа Андрея Гавриловича Дубровского, в прошлом своего товарища по службе. Троекуров и Дубровский оба вдовцы. У Дубровского сын Владимир, у Троекурова дочь Маша. Однажды Троекуров показывает […] Однажды, во время жуткой метели, герой узнает от обычно несловоохотливого Ярмолы о том, что верстах в десяти от его дома живет […] Голод и его судорожное насыщение, измождение, мучительное умирание, медленное и почти столь же мучительное […] Простакова, жена его.
Митрофан, сын их, недоросль. Еремеевна, мамка Митрофана. Софья, племянница Стародума. Г-н Скотинин, брат гж. Кутейкин, семинарист. Цыфиркин, отставной сержант. Вральман, учитель.
Тришка, портной. Слуга Простакова. Камердинер Стародума. Действие в деревне Простаковых. Простакова, рассматривая новый кафтан […] Карамзин впервые в истории русской прозы обратился к героине, наделенной подчеркнуто обыденными чертами. Бедная крестьянская девушка Лиза рано остается сиротой.
Князь празднует свадьбу дочери Людмилы с витязем Русланом. Вещий Баян запевает песню о славе русской земли, о смелых походах. Он предсказывает судьбу Руслана и Людмилы: над героями нависла смертельная опасность, им уготованы разлука, тяжкие испытания.
Руслан и Людмила клянутся друг другу в вечной любви. Ратмир и Фарлаф, […] Человек он был красивый, неглупый и удачливый. Он один из тех, кто сколотил себе миллионное состояние на Волге. К сорока годам он уже являлся собственником трех пароходов и десятка барж. Недалеко от монастырской стены стоит хижина, в которой лет тридцать назад жила Лиза со своей матерью.
Но он умер. Его вдова и дочь не могли сами обрабатывать землю и были вынуждены отдать ее […] В аллегорическом повествовании о людях, живущих в темном лесу, Данко играет роль вожака, который в критический момент освещает темный путь светом своего горящего сердца, вырванного из груди.
Твардовский в течение года вёл аппаратную борьбу за публикацию повести Александра Солженицына « Один день Ивана Денисовича », ставшей одним из первых изображений сталинских лагерей в советской печати, и в ноябре года «Один день» вышел в «Новом мире». После публикации «Одного дня» Шаламов вступил в переписку с его автором, начав её с подробного и в целом комплиментарного отзыва о повести [57] [].
Отмечая многочисленные литературные достоинства повести, меткое описание главного героя и некоторых других персонажей, Шаламов одновременно констатировал, что Солженицыным описан «лёгкий», отнюдь не колымский лагерь []. В сентябре года Шаламов по приглашению Солженицына приехал в Солотчу под Рязанью , где в это время жил автор «Одного дня».
Поездка оставила у него неприятное впечатление, и он вернулся уже через два дня, а не через неделю, как планировал. Шаламов недвусмысленно отказался: он к этому моменту уже считал Солженицына не очень талантливым, но прижимистым «дельцом» [57] , стремившимся любой ценой достигнуть успеха в первую очередь на Западе, тогда как автору «Колымских рассказов» было важнее пробиться к родному читателю [].
Позже через А. Храбровицкого Шаламов передал Солженицыну запрет на любое использование своего имени и своих материалов [].
На лагерный опыт автора в нём могло намекнуть только последнее предложение: «И дрова из стланика жарче» []. В это же время первый сборник «Колымских рассказов», с которым писатель знакомил близких друзей, начал хождение в самиздате [] , и в году Шаламов закончил второй сборник «Левый берег» [].
Председатель [им был Илья Эренбург ] положил записку в карман, Шаламов продолжал читать» [] []. В году он был представлен уже тяжело болевшей Анне Ахматовой []. Особенно доверительные отношения у Шаламова сложились с Надеждой Мандельштам. Он стал одним из первых читателей первого тома «Воспоминаний», в отзыве на который писал: «В историю русской интеллигенции, русской литературы, русской общественной жизни входит новый большой человек.
Знакомство с секретарём Эренбурга Натальей Столяровой оказалось для писателя особенно ценным, так как Столярова была дочерью эсерки Натальи Климовой , участницы покушения на Столыпина и автора публицистического «Письма перед казнью», судьба и личность которой привлекали Шаламова и раньше. У Шаламова родился замысел повести о Климовой, и Столярова обеспечила его документами из личного архива, включая переписку Климовой и её мужа эсера Ивана Столярова, но в итоге повести не вышло — Шаламов написал только рассказ «Золотая медаль» [].
Сразу после закончившегося в начале года процесса над Юрием Даниэлем и Андреем Синявским , осуждёнными за публикацию на Западе и под псевдонимами произведений, «порочащих советский государственный и общественный строй», Шаламов, вероятно, по просьбе знакомых из диссидентской среды, подготовил «Письмо старому другу» [] — пространный рассказ анонимного свидетеля Шаламов не присутствовал на суде, но был достаточно посвящён в его детали о процессе, исполненный восхищения перед обвиняемыми.
В письме высказана важная для Шаламова мысль: Синявский и Даниэль были первыми с процесса над эсерами года обвиняемыми на проходившем в СССР публичном политическом процессе, которые вели себя мужественно и не каялись. В году в приговоре по итогу « процесса четырёх », одним из обвиняемых на котором был Гинзбург, «Письмо к старому другу» было формально охарактеризовано как антисоветский текст.
Гинзбург на суде отказался назвать автора письма и раскрыл авторство Шаламова только в году, уже после его смерти, но вследствие утечек оно стало известно КГБ. За писателем была установлена слежка, а сам он разочаровался в движении, которое считал состоящим «наполовину из дураков, наполовину из стукачей, но дураков нынче мало». Тогда же он прекратил общение с кругом знакомых Н. Мандельштам [].
По выражению литературоведа Елены Михайлик , приверженность Шаламова этике российского революционного движения начала века привела к тому, что он предъявлял и к власти, и к диссидентам требования, «безнадёжно устаревшие уже к середине х» [7]. В году Шаламов познакомился с архивисткой, сотрудницей архива комплектования ЦГАЛИ Ириной Сиротинской , которая, прочитав в самиздате «Колымские рассказы», нашла писателя и предложила ему передать рукописи на хранение в государственный архив.
Знакомство переросло в долгие близкие отношения, несмотря на разницу в возрасте Шаламов был на двадцать пять лет старше и то, что Сиротинская была в браке, в котором родилось трое детей. В том же году Шаламов развёлся с Неклюдовой, но продолжал делить с ней квартиру; через два года через Литфонд он смог получить отдельную комнату в коммунальной квартире этажом выше [].
В году Шаламов закончил сборник «Воскрешение лиственницы», посвятив его Сиротинской []. Поездка Сиротинской в Вологду в том же году побудила его к написанию автобиографического произведения о детстве и семье — «Четвёртой Вологды» закончена в году. В тот же период был написан «Вишерский антироман» []. В году в «Советском писателе» вышел третий поэтический сборник «Дорога и судьба» [] , примечательный тем, что в том же году на него откликнулся рецензией в газете « Русская мысль » ведущий литературный критик русского зарубежья Георгий Адамович , знакомый и с «Колымскими рассказами» и уже анализировавший стихи Шаламова с опорой на них [].
В х в переводах Шаламова публиковались стихи болгарских поэтов Кирилла Христова и Николы Ракитина болг. В году Шаламов закончил работу над последним сборником «Колымских рассказов» «Перчатка, или КР-2» [].
В году американский славист Кларенс Браун , который был хорошо знаком с Надеждой Мандельштам и в её квартире встречался и с самим Шаламовым, судя по всему, с согласия писателя вывез рукопись «Колымских рассказов» [] []. Браун передал её для публикации редактору нью-йоркского « Нового журнала », эмигранту «первой волны» Роману Гулю. В декабре того же года в «Новом журнале» вышли четыре рассказа, в течение следующих десяти лет Гуль напечатал сорок девять рассказов из «Колымских рассказов», «Левого берега», «Артиста лопаты» и «Воскрешения лиственницы», при этом сопровождая их собственной редакторской правкой особенно сильному искажению подвергся текст «Шерри-бренди» [].
Всё это происходило без ведома писателя, которому было крайне важно издать рассказы вместе и в определённом порядке, с сохранением авторской композиции [57] []. Неавторизованными были и следующие публикации: два рассказа в январе года вышли в эмигрантском журнале « Посев », в том же году немецкий перевод большей части первого сборника «Колымских рассказов» был издан в Кёльне отдельной книгой под заглавием «Artikel 58» «Статья 58» и с неправильным написанием фамилии автора Schalanow [] [].
С года рассказы в авторской редакции, по ещё одной рукописи, без ведома автора вывезенной Ириной Каневской-Хенкиной, печатал журнал « Грани » [].
В году два рассказа вышли на английском языке в антологии неподцензурной советской литературы под редакцией Майкла Скаммелла англ. Первая публикация рассказов на русском языке одной книгой случилась много позже — в Лондоне в году, составителем и автором предисловия был Михаил Геллер [].
Мне стало известно, что издающийся в Западной Германии антисоветский журнальчик на русском языке «Посев», а также антисоветский эмигрантский «Новый журнал» в Нью-Йорке решили воспользоваться моим честным именем советского писателя и советского гражданина и публикуют в своих клеветнических изданиях мои «Колымские рассказы».
Считаю необходимым заявить, что я никогда не вступал в сотрудничество с антисоветскими журналами «Посев» или «Новый журнал», а также и с другими зарубежными изданиями, ведущими постыдную антисоветскую деятельность.
Никаких рукописей я им не предоставлял, ни в какие контакты не вступал и, разумеется, вступать не собираюсь. Поступок Шаламова осудила даже Ирина Сиротинская []. Высказывались мнения, что текст письма написан не Шаламовым или что он сделал это под принуждением [] []. Солженицын в самиздате отреагировал репликой, воспроизведённой и в сноске во втором томе «Архипелага ГУЛАГ»: «Отречение было напечатано в траурной рамке, и так мы поняли все, что — умер Шаламов» узнав об этом, Шаламов написал письмо со словами: «С важным чувством и с гордостью считаю себя первой жертвой холодной войны, павшей от Вашей руки.
В настоящее время практически не подвергается сомнению, что письмо было написано лично Шаламовым и отражает его собственную позицию. Он сделал дневниковую запись: «Смешно думать, что от меня можно добиться какой-то подписи. Под пистолетом. Заявление моё, его язык, стиль принадлежат мне самому. Я никогда не давал своих рассказов за границу по тысяче причин.
Первое — другая история. Второе — полное равнодушие к судьбе. Третье — безнадёжность перевода и, вообще, всё — в границах языка» []. Дискуссия ведётся только о том, кто был инициатором публикации. По воспоминаниям А. Гладкова , идея письма принадлежала официозному функционеру, в то время первому секретарю правления Союза писателей СССР Георгию Маркову , и Шаламов, у которого как раз в то время была заблокирована печать очередного сборника «Московские облака», согласился на это [].
Есипов приводит другую дневниковую запись писателя о том, что он бы «поднял тревогу и год назад», если бы узнал о публикациях раньше, и полученные им советы повлияли только на окончательную форму []. Обращает на себя внимание, что Шаламов особенно выделяет « Посев ».
В «Посеве» были опубликованы только два рассказа, но этот журнал, издаваемый « Народно-трудовым союзом », имел самую одиозную репутацию []. Токер заключает, что Шаламов, хорошо знакомый с риторикой этого периода, по сути, также подразумевал: «Не отрекаюсь» [].
Он много, почти каждый год, публиковал стихи в журнале « Юность » []. Известно, что в году Шаламов посетил 2-ю партию финального матча претендентов по шахматам между Анатолием Карповым и Виктором Корчным [].
В году Шаламов расстался с Ириной Сиротинской []. В году вышел его последний поэтический сборник «Точка кипения» []. В течение х из-за прогрессирующей болезни Гентингтона здоровье писателя постепенно ухудшалось, из-за участившихся приступов и нарушения координации движений он постоянно носил с собой справку с инструкциями по первой помощи на случай, если приступ произойдёт на улице [].
В апреле года, после того как его квартира была ограблена пока Шаламов полтора месяца находился в больнице , он передал свой архив Сиротинской []. В мае года тяжелобольного писателя перевезли в дом престарелых и инвалидов Литфонда на улице Лациса в Тушине , где он провёл последние три года жизни []. Шаламова продолжали навещать друзья и близкие — в первую очередь Сиротинская, Александр Морозов и врач Елена Захарова дочь переводчика Виктора Хинкиса.
По воспоминаниям Захаровой, в доме престарелых, где в основном находились больные, которые не могли обслуживать себя сами, не хватало персонала, а уход ограничивался формальностями. Шаламов почти потерял зрение и слух, и ему стоило большого труда дойти до туалета, оборудованного в «предбаннике» его палаты [].
Тем не менее, Шаламов продолжал сочинять: новые стихи, записанные в году Сиротинской, были опубликованы в очередном номере «Юности». Чуть ранее, осенью года, Морозов записал и передал на Запад цикл стихов, опубликованных в парижском журнале « Вестник РХД » [] большинство из них, правда, были написаны ещё в середине х и ошибочно восприняты Морозовым как новые [].
По свидетельству Сиротинской, после публикации в «Вестнике РХД» «бедная, беззащитная его [Шаламова] старость стала предметом шоу»: к плачевному состоянию, в котором оказался писатель, стали проявлять интерес журналисты, в том числе западные, и можно было видеть, как фоторепортёр делает эффектный постановочный снимок, а за этим наблюдает, вероятно, приставленная КГБ сиделка [].
Осенью года после поверхностного обследования медицинской комиссией Шаламову была диагностирована сенильная деменция. Есипов предполагает, что перевод не столько был мотивирован медицинскими соображениями, сколько решал задачу изолировать Шаламова от посетителей []. Во время транспортировки писатель простудился, заболел пневмонией и скончался 17 января года; причиной смерти указана сердечная недостаточность.
Несмотря на то, что Шаламов всю жизнь был неверующим, Захарова, знавшая, что он был сыном священника, настояла на похоронах по православному обряду. Отпевание в храме Николы в Кузнецах провёл протоиерей Александр Куликов , поминки организовывал философ Сергей Хоружий.
Шаламов был похоронен на Кунцевском кладбище в Москве 8 участок []. Морозова, на церемонии присутствовали около человек, он и Федот Сучков читали стихи покойного [].
Позже на могиле был установлен памятник работы Сучкова []. По составленному ещё в году завещанию всё имущество, включая права на свои произведения, Шаламов завещал Ирине Сиротинской []. После смерти Ирины Сиротинской права на произведения Шаламова принадлежат её сыну, популяризатору и исследователю Шаламова Александру Леонидовичу Ригосику [].
Трудом жизни Варлама Шаламова считается цикл « Колымские рассказы », состоящий из шести сборников рассказов и очерков «Колымские рассказы», «Левый берег», «Артист лопаты», «Очерки преступного мира», «Воскрешение лиственницы» и «Перчатка, или КР-2», написаны в — годах. Шаламов настаивал, что цельными произведениями являются именно сборники с сохранением порядка, в котором расположены рассказы [].
В этом сборнике можно заменить и переставить лишь некоторые рассказы, а главные, опорные, должны стоять на своих местах. Это говорят все читатели. Объясняется это неслучайностью отбора, тщательным вниманием к композиции» [] [57]. Также библиография Шаламова включает автобиографические произведения «Четвёртая Вологда» и «антироман» «Вишера», пьесы «Анна Ивановна» и «Вечерние беседы», массив воспоминаний и эссе и корпус стихотворений.
Отдельные стихи Шаламова из «Колымских тетрадей» издавались в журнальных публикациях в конце х, с года в Советском Союзе вышли пять поэтических сборников, включавшие в общей сложности около трёхсот стихотворений из примерно известных [].
При жизни писателя «Колымские рассказы» издавались только за рубежом. Международное признание но ещё не авторские отчисления пришло к Шаламову, когда он уже умирал в доме престарелых, с первыми американскими изданиями «Kolyma Tales» и «Graphite» , оба в переводе Джона Глэда [].
В одной из первых рецензий в журнале « Inquiry англ. Мы сполна нахлебались ужасов.
Чудо рассказов Шаламова — в стилевых эффектах и художественном отборе, а не в гневе и горечи, которыми они наполняют.
Исходные условия представляют собой всеобъемлющую несправедливость, которая не может быть для художника предметом осуждения, и выживание в обстоятельствах, когда смерть предпочтительнее» []. Проза Шаламова, с тех пор, как она стала известна на Западе, вошла в канон «свидетельской» литературы XX века — документальной и художественной прозы переживших Холокост и нацистские лагеря смерти европейских авторов Примо Леви , Эли Визеля , Имре Кертеса , Хорхе Семпруна , Тадеуша Боровского , которые решали сходные задачи — найти выразительные средства для описания ужасного, непредставимого и непередаваемого опыта [].
Семпрун много делал для популяризации «Колымских рассказов» на Западе, а Леви рецензировал их итальянский перевод [] []. Первые советские издания сборников рассказов состоялись в году, полностью в России цикл издан в двух томах в году.
Сиротинской в году, полный поэтический корпус Шаламова, включающий стихотворения, написанные в конце х — начале х на ключе Дусканья и в Якутии, и стихотворения х годов, известные только по аудиозаписям, вышел в году в двух томах под редакцией В. Есипова []. Имя Шаламова связано прежде всего с формой рассказа — сжатого, концентрированного высказывания. Вольфганг Казак так определяет основные свойства шаламовского рассказа: его сюжет ограничивается одним случаем, пережитым самим автором; описание точно и лишено «стилистических тонкостей»; впечатление создаётся «изображением самой жестокости, бесчеловечности происходящего» [].
Елена Михайлик формулирует элементы шаламовской интонации как «медлительное, строго объективированное повествование, чуть-чуть сдвигаемое то едва уловимой чёрной иронией, то кратким эмоциональным всплеском» []. Язык рассказов Шаламова отличается музыкальностью, наличием ритма и отчётливых смен темпа, использованием повторов и аллитераций , придающих прозе диссонансное звучание [] []. Шаламов считал колымские лагеря, сочетающие жестокие климатические условия и каторжный труд заключённых, воплощением абсолютного зла: «Ужасно видеть лагерь, и ни одному человеку в мире не надо знать лагерей.
Лагерный опыт — целиком отрицательный до единой минуты. Человек становится только хуже. И не может быть иначе…» «Инженер Киселёв» [] , «Лагерь — отрицательная школа жизни целиком и полностью. Ничего полезного, нужного никто оттуда не вынесет. Шаламов описывает лагерь как обстоятельства предельной дегуманизации , в которых человек утрачивает всё, что делает его личностью, включая свойства языка и памяти, и сводится к чисто физиологическим процессам, механическому существованию [].
Автор «Колымских рассказов» не уделяет внимания психологическому развитию своих героев, а только показывает их поведение в исключительных обстоятельствах, куда они помещены, когда на кону стоит выживание [] [].
Это было и одной из точек его полемики с Солженицыным: тот предлагал более оптимистический взгляд, в котором лагерь может быть ещё и источником нового знания и лучшего понимания жизни []. В то же время В. Бабицкая замечает, что сами рассказы Шаламова дают и галерею персонажей, сохранивших нравственный стержень и способность проявить доброту и милосердие [57]. Состояние постоянной близости смерти, конечности и, в общем, бессмысленности жизни, в котором существуют персонажи Шаламова, Клаус Штедтке называет концом гуманизма [].
Андрей Синявский характеризует «Колымские рассказы» как написанные «перед лицом жизни»: «Пережив жизнь, человек спрашивает себя: а почему ты живой? В колымском положении всякая жизнь — эгоизм, грех, убийство ближнего, которого ты превзошёл единственно тем, что остался в живых. И жизнь — это подлость. Жить — вообще неприлично. Почему ты не умер? В программном эссе «О прозе» Шаламов писал: «Роман умер.
И никакая сила в мире не воскресит эту литературную форму». Он осуждал «пухлую многословную описательность», искусно сочинённую историю и детальную прорисовку персонажей, которые, с его точки зрения, не предотвратили Колыму и Освенцим [] []. Шаламов искал адекватные форму и выразительные средства для описания опыта лагерей и пришёл в итоге к тому, что сам характеризовал как «новую прозу»: «Новая проза — само событие, бой, а не его описание.
То есть документ, прямое участие автора в событиях жизни. Проза, пережитая как документ» []. В другом месте он определял: «Когда меня спрашивают, что я пишу, я отвечаю: я не пишу воспоминаний. Я не пишу и рассказов — вернее, стараюсь написать не рассказ, а то, что было бы не литературой. Не проза документа, а проза, выстраданная как документ». Интерпретируя эти слова, Валерий Подорога рассматривает метод Шаламова как уступку художественному в ущерб свидетельствованию: «Всё более совершенные приёмы литературного письма препятствуют превращению прозы в документ.
Иногда появляются не те, чужие слова и сочетания, эстетически оправданные, но несколько декоративные, отвлекающие читателя» []. Михайлик возражает Подороге, она рассматривает «Колымские рассказы» как завершённый результат поиска Шаламовым как писателем нового языка, которым может быть описано то, что ранее не осмыслялось культурой, и который и не должен был быть чистым свидетельством [].
Она видит прямую преемственность между прозой Шаламова и теорией «литературы факта» Сергея Третьякова , но с тем отличием, что для того, чтобы яснее передать те нечеловеческие состояния, которые возникают в лагерях, Шаламов пишет не документ, а художественную прозу, впечатление от которой «совпало бы со впечатлением от пережитой реальности» []. В то же время писатель декларировал, например, что всем убийцам в его рассказах оставлены настоящие имена [57]. Историк Арсений Рогинский , называя «Колымские рассказы» «великой прозой, выдержавшей испытание документом», отмечал, что, допуская ошибки, например, в званиях и должностях встреченных им людей, Шаламов очень точно описывал именно те юридические процедуры и практики, которые бытовали в колымских лагерях во время действия рассказов [68] [].
Такие исследователи сталинских лагерей, как Роберт Конквест [комм. Ещё одна особенность «Колымских рассказов» — их интертекстуальность и полифонизм , при последовательном чтении цикла создающие эффект того, что реальность одновременно дополняется и ускользает: события повторяются, голоса рассказчика, которого зовут то Андреев, то Голубев, то Крист, то собственно Шаламов, переплетаются; первое лицо в повествовании сменяется третьим; повествователь с неполным знанием сменяется всезнающим повествователем [] [57] [].
Сосуществование рассказов в рамках цикла позволяет проследить, как одна и та же история или судьба одного и того же персонажа, описанные в одном рассказе, получают развитие, предысторию или подтверждение или, напротив, опровергаются в другом рассказе.
Токер и Михайлик рассматривают этот приём в первую очередь как передачу автором состояния распада личности в лагере: когда единственной настоящей заботой заключённого становится выживание, его память нарушается, а описанные события могли произойти с любым человеком или со всеми разом.
Главной реальностью становится собственно факт гибели, а не её конкретные обстоятельства []. По выражению Варвары Бабицкой, Шаламов говорит из братской могилы [57].
В статье года Солжненицын, анализируя этот приём, в очередной раз заявил о своём принципиальном несогласии с автором: «Правда, рассказы Шаламова художественно не удовлетворили меня: в них во всех мне не хватало характеров, лиц, прошлого этих лиц и какого-то отдельного взгляда на жизнь у каждого. Предположить, что в этом и был замысел Шаламова: жесточайшие лагерные будни истирают и раздавливают людей, люди перестают быть индивидуальностями, а лишь палочками, которые использует лагерь?
Конечно, он писал о запредельных страданиях, запредельном отрешении от личности — и всё сведено к борьбе за выживание. Но, во-первых, не согласен я, что настолько и до конца уничтожаются все черты личности и прошлой жизни: так не бывает, и что-то личное должно быть показано в каждом. А во-вторых, это прошло у Шаламова слишком сквозно, и я вижу тут изъян его пера. А тогда и понятно, почему они все — на одну колодку. А переменные имена — только внешний приём сокрыть биографичность» [] [].
Одновременно с поздними «колымскими рассказами», на рубеже х — х Шаламов написал «Вишерский антироман», также организованный в виде цикла коротких, законченных рассказов и очерков, но в нём он избрал другой угол зрения: во всех составных частях «антиромана» рассказчик — Варлам Шаламов, каким он помнил себя образца года []. По определению Михайлик, «этот невнимательный, зажатый в тиски клише и ограниченный своим представлением о себе рассказчик крайне предвзят и предельно слеп ко всему, что выходит за пределы его убеждений и опыта» [].
В некоторых случаях это можно видеть, сопоставляя описание событий и людей в «антиромане» с их же описанием в «вишерских» «колымских рассказах», где проявляется подлинное отношение Шаламова-автора []. Михайлик заключает, что Шаламов, поставив себе задачу при написании «антиромана» увидеть то, что он увидел в году, и не увидеть, пропустить то, что он смог осознать только позже, выиграл как теоретик литературы и проиграл как писатель: читатель, знакомящийся с «антироманом» без учёта оптики «Колымских рассказов», не обнаружит ничего, кроме довольно поверхностной документалистики [].
В записных книжках он приводит свой диалог с Николаем Оттеном : «Оттен: Вы прямой наследник всей русской литературы — Толстого , Достоевского , Чехова. Я учился не у Толстого, а у Белого, и в любом моём рассказе есть следы этой учёбы» []. Веру в то, что добродетель исходно присуща человеческой природе, в самосовершенствование через поиск истины и страдание и в то, что именно «простой народ» ближе всего к обладанию этой высшей истиной, Шаламов считал фундаментальной ошибкой романистов XIX века, результат которой — в том числе и террор против интеллигенции [] [].
Однако если Толстого он не принимал категорически, то отношение Шаламова к Достоевскому было многогранным: он много писал о гениальности Достоевского и непреходящей актуальности его романов в эпоху «двух мировых войн и революций», но также много и критиковал. Не последнее место здесь занимает полемика с « Записками из Мёртвого дома »: каторжный опыт Достоевского, по мнению Шаламова, тем не менее не дал тому разобраться в сущности профессиональных преступников «блатарей» , и здесь Достоевский повторил общую ошибку русской литературы [].
В записных книжках Шаламов резюмировал: «В наши дни Достоевский не повторил бы фразу о народе-богоносце» [] []. У Михаила Зощенко , старшего современника и тоже мастера рассказа, Шаламов выделял те же черты, которые оттачивал в своей прозе: «Зощенко имел успех потому, что это не свидетель, а судья, судья времени.
Говоря о «конце гуманизма» у Шаламова, Штедтке отмечает его близость к экзистенциализму абсурда Альбера Камю []. До чего же примитивен Инструмент нехитрый наш: Десть бумаги в десять гривен, Торопливый карандаш —. Вот и всё, что людям нужно, Чтобы выстроить любой Замок, истинно воздушный, Над житейскою судьбой.
Всё, что Данту было надо Для постройки тех ворот, Что ведут к воронке ада, Упирающейся в лёд. Шаламов так формулировал своё эстетическое кредо: «Лучшее, что есть в русской поэзии, — поздний Пушкин и ранний Пастернак » [].
Поэзию Шаламова, силлабо-тоническую , основанную на ритме и рифме, преимущественно написанную ямбом или хореем с разбиением на четверостишия, как правило рассматривают как достаточно традиционную для русского стихосложения [] [] , даже в чём-то архаичную Леона Токер пишет, что его стихи могли казаться анахронизмом уже на фоне Евтушенко [].
В то же время Вячеслав Иванов утверждал, что шаламовский четырёхстопный ямб отличается от традиционного и что «его поэзия стремится к оригинальности в размере, метре, ритме и рифме, о которой он так поразительно рассказал Пастернаку, — рифма как способ поиска чего-то нового не только в форме стиха, но в сути того, что он пишет» []. В соответствии с собственными идеями о теории поэзии, Шаламов строил стихи на своего рода звуковом каркасе — на повторяющихся согласных, которые должны были содержаться в ключевых для понимания образов словах [].
Поэзия Шаламова больше всего известна описаниями суровых колымских пейзажей, но не ограничивается ими, а включает и любовную лирику, и размышления об истории и культуре [] []. Его стихи, по выражению Казака, «в простой и не особенно сжатой форме отражают горечь его жизненного опыта», они полны тоски по человечности, а главными образами в них становятся снег, мороз и, как утешение, подчас обманчивое, — огонь [].
Львов видит в Шаламове, помещавшем человека в окружение стихии и активно использовавшем образы природы в метафорах, с одной стороны, продолжателя традиции философской пейзажной лирики Державина и Фета , а с другой — «товарища по натурфилософии » Заболоцкого и обэриутов [].
Одним из любимых исторических персонажей Шаламова был протопоп Аввакум , которому посвящены написанное в году на ключе Дусканья четверостишие «Всё те же снега Аввакумова века» и программная поэма «Аввакум в Пустозерске» []. Он находил множество параллелей между своей судьбой и судьбой идеолога Раскола : преследование за убеждения, многолетнее заточение на далёком Севере, автобиографический жанр произведений [] []. Отдельные рассказы и очерки Шаламова, не входившие в сборники, были опубликованы прижизненно в журналах в х годах и далее, начиная со второй половины х годов.
В собраниях сочинений Шаламова четырёхтомное, подготовленное издательством «Художественная литература», вышло при участии издательства « Вагриус » в году, шеститомное — в — годах в издательстве « Терра — Книжный клуб », при переиздании в году добавлен дополнительный 7-й том, все издания под редакцией И.
Сиротинской значительное место занимают также его эссеистика, записные книжки и письма. Материал из Википедии — свободной энциклопедии. Это стабильная версия , отпатрулированная 1 марта В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см.
Шаламов — Солженицыну, ноябрь года []. До чего же примитивен Инструмент нехитрый наш: Десть бумаги в десять гривен, Торопливый карандаш — Вот и всё, что людям нужно, Чтобы выстроить любой Замок, истинно воздушный, Над житейскою судьбой.
К Данте Алигьери как к поэту, оставившему образцовое описание ада, Шаламов обращался неоднократно [] [].
Цикл « Колымские рассказы » написаны в — годах «Колымские рассказы» «Левый берег» «Артист лопаты» «Очерки преступного мира» «Воскрешение лиственницы» «Перчатка или КР-2» Сборники стихов из «Колымских тетрадей» написаны в — годах, при жизни автора частично опубликованы в журналах «Синяя тетрадь» «Сумка почтальона» «Лично и доверительно» «Златые горы» «Кипрей» «Высокие широты» Сборники стихов, изданные при жизни «Огниво» « Советский писатель », «Шелест листьев» «Советский писатель», «Дорога и судьба» «Советский писатель», «Московские облака» «Советский писатель», «Точка кипения» «Советский писатель», Пьесы не изданы при жизни «Анна Ивановна» пьеса «Вечерние беседы» пьеса Автобиографическая проза, воспоминания не изданы при жизни «Четвёртая Вологда» повесть «Вишера.
Антироман» цикл очерков «Моя жизнь — Несколько моих жизней» «Двадцатые годы» «Москва х — х годов». Эта дата считалась верной до года [4]. Сиротинской []. На самом деле писатель ещё был жив [] [].
Когда родился Шаламов? Архивировано 3 июня года. Сражение за будущее студента Шаламова : [ арх. Исторический альманах. Варлам Шаламов: «Что я учил? Чему меня учили? Шаламов Варлам Тихонович неопр. Культура в Вологодской области. Дата обращения: 19 июля Архивировано 19 июля года. Материалы к биографии. Под редакцией академика РАН Г. Маяковский разговаривает с читателем : [ арх. Дата обращения: 1 мая Архивировано 13 июня года.
Архивировано 7 октября года. Дата обращения: 4 июня Архивировано 4 июня года. Колымские рассказы рус. Дата обращения: 12 января Архивировано 13 мая года. Архивировано 21 декабря года. Дата обращения: 22 июня Архивировано 21 октября года. Сборник документов. Пастернаком неопр. Варлам Шаламов. Архивировано 21 января года.
И неопр. Дата обращения: 5 мая Архивировано 8 августа года. Крушение кумиров — конец гуманизма?
Модели литературы в эпоху «оттепели»: Солженицын и Шаламов нем. Мандельштама Мехмат МГУ, 13 мая г неопр. Дата обращения: 7 мая Столяровой неопр. Мандельштам неопр. Архивировано 9 июня года. Варлам Шаламов между тамиздатом и Союзом советских писателей — неопр. Дата обращения: 18 апреля Беленкин, Е. Струкова, Г. Архивировано 24 января года. Неизвестный солдат. Воспоминания свободны неопр. Премьер 24 января Дата обращения: 4 мая Злое вдохновенье льда. Поэтическая лаборатория Варлама Шаламова неопр.
Радио Свобода 13 июля Дата обращения: 29 декабря Архивировано 29 ноября года. Дата обращения: 2 мая Перевозное издание неопр. Коммерсантъ-Weekend 4 марта Архивировано 29 апреля года. Литературный процесс в России. Сборник научных трудов : [ арх.
Kolyma: The Arctic Death Camps. A brief survey of the short story: Varlam Shalamov англ. The Guardian 19 марта Архивировано 20 мая года.
С Варламом Шаламовым : [ арх. Жить после Колымы : [ арх.
